Неточные совпадения
— Ну,
Христос с вами! пасите гусей! —
сказала толстомясая немка и проследовала далее.
— Ну,
Христос с вами! отведите им по клочку земли под огороды! пускай сажают капусту и пасут гусей! — коротко
сказала Клемантинка и с этим словом двинулась к дому, в котором укрепилась Ираидка.
— Ну, старички, —
сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради
Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
Это, так
сказать, апокалипсическое [Апока́липсис (греч. — откровение) — книга туманных пророчеств, написанная, по древнему преданию, одним из учеников
Христа.] письмо, которое может понять только тот, кто его получает.
— Здесь
Христос невидимо предстоит, принимая вашу исповедь, —
сказал он, указывая на Распятие. — Веруете ли вы во всё то, чему учит нас Святая Апостольская Церковь? — продолжал священник, отворачивая глаза от лица Левина и складывая руки под эпитрахиль.
— Ах перестань!
Христос никогда бы не
сказал этих слов, если бы знал, как будут злоупотреблять ими. Изо всего Евангелия только и помнят эти слова. Впрочем, я говорю не то, что думаю, а то, что чувствую. Я имею отвращение к падшим женщинам. Ты пауков боишься, а я этих гадин. Ты ведь, наверно, не изучал пауков и не знаешь их нравов: так и я.
— Я не мог писать того
Христа, которого у меня нет в душе. —
сказал Михайлов мрачно.
— Да, но в таком случае, если вы позволите
сказать свою мысль… Картина ваша так хороша, что мое замечание не может повредить ей, и потом это мое личное мнение. У вас это другое. Самый мотив другой. Но возьмем хоть Иванова. Я полагаю, что если
Христос сведен на степень исторического лица, то лучше было бы Иванову и избрать другую историческую тему, свежую, нетронутую.
— Как удивительно выражение
Христа! —
сказала Анна. Из всего, что она видела, это выражение ей больше всего понравилось, и она чувствовала, что это центр картины, и потому похвала этого будет приятна художнику. — Видно, что ему жалко Пилата.
— Врешь, чертов Иуда! — закричал, вышед из себя, Тарас. — Врешь, собака! Ты и
Христа распял, проклятый Богом человек! Я тебя убью, сатана! Утекай отсюда, не то — тут же тебе и смерть! — И,
сказавши это, Тарас выхватил свою саблю.
«Садись, Кукубенко, одесную меня! —
скажет ему
Христос, — ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал мою церковь».
— Теперь благослови, мать, детей своих! —
сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру
Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает.
Я пришел к себе на квартиру и нашел Савельича, горюющего по моем отсутствии. Весть о свободе моей обрадовала его несказанно. «Слава тебе, владыко! —
сказал он перекрестившись. — Чем свет оставим крепость и пойдем куда глаза глядят. Я тебе кое-что заготовил; покушай-ка, батюшка, да и почивай себе до утра, как у
Христа за пазушкой».
—
Христос, —
сказал Кумов, а Брагин немедленно осведомил его...
— Попы, но невежеству своему, зовут кормщиков —
христами, кормщиц — богородицами. А организация, — как ты
сказал, — есть церковь, и немалая, живет почти в четырех десятках губерний, в рассеянии, — покамест, до времени…
— Да ведь я говорю! Согласился
Христос с Никитой: верно, говорит, ошибся я по простоте моей. Спасибо, что ты поправил дело, хоть и разбойник. У вас, говорит, на земле все так запуталось, что разобрать ничего невозможно, и, пожалуй, верно вы говорите. Сатане в руку, что доброта да простота хуже воровства. Ну, все-таки пожаловался, когда прощались с Никитой: плохо, говорит, живете, совсем забыли меня. А Никита и
сказал...
Он посмотрел, стоя на коленях, а потом, встретив губернаторшу глаз на глаз,
сказал, поклонясь ей в пояс: «Простите,
Христа ради, ваше превосходительство, дерзость мою, а красота ваша воистину — божеская, и благодарен я богу, что видел эдакое чудо».
—
Христос воскресе, — не
сказал, а рявкнул Митрофанов, обняв Клима, целуя его; он сразу опьянел и плакал, радостно всхлипывая...
Возникали смешные желания, конфузившие его, хотелось похлопать Митрофанова по плечу, запеть «
Христос воскресе»,
сказать Варваре ласковые и веселые слова.
— Про вас, —
сказал Дьякон, не взглянув на него. — Про мудрствующих лукаво. Разошелся я духовно с вами и своим путем пойду, по людям благовестя о
Христе и законе его…
— Ну-с, а вы как бы ответили Понтию Пилату?
Христос не решился
сказать: «Аз есмь истина», а вы — вы
сказали бы?
— «В здоровом теле — здоровый дух», это — утверждение языческое, а потому — ложное, —
сказал протоиерей Славороссов. — Дух истинного христианина всегда болеет гладом любви ко
Христу и страхом пред ним.
— Тут есть сестры-братья, которые первый раз с нами радеют о духе. И один человек усумнился: правильно ли
Христа отрицаемся! Может, с ним и другие есть. Так дозволь, кормщица наша мудрая, я
скажу.
— Был я там, —
сказал Христос печально,
А Фома-апостол усмехнулся
И напомнил: — Чай, мы все оттуда. —
Поглядел
Христос во тьму земную
И спросил Угодника Николу:
— Кто это лежит там, у дороги,
Пьяный, что ли, сонный аль убитый?
— Нет, — ответил Николай Угодник. —
Это просто Васька Калужанин
О хорошей жизни замечтался.
— Как тебе не грех, Захар Трофимыч, пустяки молоть? Не слушайте его, батюшка, —
сказала она, — никто и не говорил, и не знает, Христом-Богом…
— Женевские идеи — это добродетель без
Христа, мой друг, теперешние идеи или, лучше
сказать, идея всей теперешней цивилизации. Одним словом, это — одна из тех длинных историй, которые очень скучно начинать, и гораздо будет лучше, если мы с тобой поговорим о другом, а еще лучше, если помолчим о другом.
— Это играть? Играть? Перестану, мама; сегодня в последний раз еду, особенно после того, как Андрей Петрович сам и вслух объявил, что его денег там нет ни копейки. Вы не поверите, как я краснею… Я, впрочем, должен с ним объясниться… Мама, милая, в прошлый раз я здесь
сказал… неловкое слово… мамочка, я врал: я хочу искренно веровать, я только фанфаронил, и очень люблю
Христа…
— Ну,
Христос с тобой, —
сказала она вдруг, восклонившись и вся сияя, — выздоравливай. Зачту это тебе. Болен он, очень болен… В жизни волен Бог… Ах, что это я
сказала, да быть же того не может!..
«Барин! —
сказал он встревоженным и умоляющим голосом, — не ездите,
Христа ради, по морю!» — «Куда?» — «А куда едете: на край света».
—
Христос воскресе! —
сказала Матрена Павловна, склоняя голову и улыбаясь, с такой интонацией, которая говорила, что нынче все равными, обтерев рот свернутым мышкой платком, она потянулась к нему губами.
— Пожалуйста, переведите это, —
сказал он Нехлюдову. — Вы поссорились и подрались, а
Христос, который умер за нас, дал нам другое средство разрешать наши ссоры. Спросите у них, знают ли они, как по закону
Христа надо поступить с человеком, который обижает нас.
—
Скажите им, что по закону
Христа надо сделать прямо обратное: если тебя ударили по одной щеке, подставь другую, —
сказал англичанин, жестом как-будто подставляя свою щеку.
—
Христос воскресе, —
сказал он, смеясь глазами, и, придвинувшись к Нехлюдову и обдав его особенным мужицким, приятным запахом, щекоча его своей курчавой бородкой, в самую середину губ три раза поцеловал его своими крепкими, свежими губами.
— Il vous a remarqué, [Он тебя заметил,] —
сказала она племяннику. — Он мне
сказал, что всё, что ты говорил, — я ему рассказала, — всё это хороший признак, и что ты непременно придешь ко
Христу. Непременно приезжай.
Скажи ему, Mariette, чтобы он приехал. И сама приезжай.
—
Скажите им, что
Христос жалел их и любил, —
сказал он, — и умер за них. Если они будут верить в это, они спасутся. — Пока он говорил, все арестанты молча стояли перед нарами, вытянув руки по швам. — В этой книге,
скажите им, — закончил он, — всё это сказано. Есть умеющие читать?
Это и теперь, конечно, так в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего преступника весьма и весьма часто вступает с собою в сделки: «Украл, дескать, но не на церковь иду,
Христу не враг» — вот что говорит себе нынешний преступник сплошь да рядом, ну а тогда, когда церковь станет на место государства, тогда трудно было бы ему это
сказать, разве с отрицанием всей церкви на всей земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская церковь».
— Феня, ради Господа
Христа нашего,
скажи, где она?
— Да ведь по-настоящему то же самое и теперь, — заговорил вдруг старец, и все разом к нему обратились, — ведь если бы теперь не было
Христовой церкви, то не было бы преступнику никакого и удержу в злодействе и даже кары за него потом, то есть кары настоящей, не механической, как они
сказали сейчас, и которая лишь раздражает в большинстве случаев сердце, а настоящей кары, единственной действительной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести.
И почему я узнала, что это
Христос,
сказать не могу, — таким его не пишут, а только он!
Он говорил колодникам в пересыльном остроге на Воробьевых горах: «Гражданский закон вас осудил и гонит, а церковь гонится за вами, хочет
сказать еще слово, еще помолиться об вас и благословить на путь». Потом, утешая их, он прибавлял, что «они, наказанные, покончили с своим прошедшим, что им предстоит новая жизнь, в то время как между другими (вероятно, других, кроме чиновников, не было налицо) есть ещё большие преступники», и он ставил в пример разбойника, распятого вместе с
Христом.
—
Скажи,
Христа ради, зачем ты свое место бросил? — добивалась иногда от него матушка.
— Ты что, белены объелся, ускакал! — выговаривала она мне, — я и милостыню раздать не успела… Ну, да и то
сказать,
Христос с ними! Не напасешься на них, дармоедов.
— Христос-то для черняди с небеси сходил, — говорила Аннушка, — чтобы черный народ спасти, и для того благословил его рабством.
Сказал: рабы, господам повинуйтеся, и за это сподобитесь венцов небесных.
«Христос-то батюшка, — говорит, — что
сказал? ежели тебя в ланиту ударят, — подставь другую!» Не вытерпел я, вошел да как гаркну: вот я тебя разом, шельмец, по обеим ланитам вздую, чтоб ты уже и не подставлял!..
— И не думайте! — говорил он часто нам, — все, что ни
скажет враг господа
Христа, все солжет, собачий сын! У него правды и на копейку нет!
Вы
сказали бы помещику, что так как его крестьяне — его братья во
Христе, а как брат не может быть рабом своего брата, то он и должен или дать им свободу, или хотя, по крайней мере, пользоваться их трудами как можно выгоднее для них, сознав себя, в глубине своей совести, в ложном положении в отношении к ним».
Безумная мистика Церкви дерзала
сказать, что
Христос был и совершенным человеком и совершенным Богом, что обе природы были в Нем совершенно соединены, что воля человеческая была в Нем претворена в волю Пославшего Его; рационалистические ереси всегда говорили, что
Христос был только Бог, а человеческая природа была в Нем призрачна или что
Христос был только человек, что воля в
Христе была лишь одна.
— Не дивись, —
сказал я ему, — установление свободы в исповедании обидит одних попов и чернецов, да и те скорее пожелают приобрести себе овцу, нежели овцу во
Христово стадо.
Это мне баба
сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть всё понятие о боге как о нашем родном отце и о радости бога на человека, как отца на свое родное дитя, — главнейшая мысль
Христова!